РАССКАЗ МАДАМ ПИШУШКИНОЙ.

Я снова еду в Грецию. А ведь думала, что уже никогда не увижу этот край. Но Эвклид, с виду ботан-ботан, а характер у него явно греческий. Упорный. Оказывается он, когда ехал к нам, заранее заказал билеты для нас двоих (гаджетики не в счёт, они считаются ручной кладью) назад в Грецию. Я сопротивлялась, как могла, но Эвклид сумел настоять на своём. Поехали – и всё тут! Да и гаджеты как распищались – хотим в Грецию, хотим к дяде Эвклиду в гости! Дамы наши клинические тоже в стороне не остались, каждый день мне в уши жужжали: какой мужчина, какой романтИк, за билеты деньги немалые плачены, мол, не пропадать же добру. Как будто бы я просила его деньги тратить.
Но всё по порядку. Наши клинические дамы, забавы ради, видите ли им скучно по утрам пить кофе в тесной компании, решили увеличить эту самую кампанию за счёт греческого профессора. Видимо единственного представителя мужского населения Клиники Шлимана, им показалось мало. И вот даже не предупредив меня, они послали ему приглашение (не Шлиману,- Эвклиду). И в один не очень прекрасный день сообщили мне о том, что завтра этот красавЕц прилетает в наш Затонск. Я чуть с пальмы не свалилась. Разумеется, я стала возмущаться таким наглым способом разнообразить свою клиническую жизнь за мой счёт, но как говориться, было поздно пить боржоми. Тем более наш главный редактор каким-то образом (подозреваю работу моих гаджетиков) узнал о предстоящим визите этого «Геракла из Родоса», и вызвал меня к себе. Я пыталась ему объяснить, что я тут абсолютно не при чём, но с нашим редактором бесполезно спорить, он приказал мне осветить визит этого дорогого (кому как) гостя. И пришлось мне отправляться к косметологу, затем к парикмахеру, потом к визажисту, чтобы встретить этого визитера во все оружии. Да еще и платье новое купить. И вот я в аэропорту. Не жду, но встречаю. К моему очень большому удивлению Эвклида приехали встречать наши клинические смайлики. Признаться, они облегчили мою задачу. Так как не успел профессор сойти с трапа самолета, как попал в окружение улыбающихся смайликов. Да еще они специально для него испекли какой-то пирог, типа хлеб с солью по русскому обычаю. Ах, какое я получила истинное удовольствие, когда увидела растерянное лицо Эвклида в окружении хвостов, крыльев, лапок и улыбок. Они усадили его на квадроцикл и увезли в Клинику, минуя меня. Я облегченно вздохнула, взяла такси и тоже поехала в Клинику, параллельно сочиняя текст, о том, как гостеприимно встретила земля Затонска нашего дорогого (слишком) греческого гостя.

Такси, на котором я ехала, попало в пробку. А смайликам вместе с греческим гостем этой пробки избежали. Когда через час я вошла в Клинику, то застала там интересную картину. Смайлики самостоятельно знакомили Эвклида с Клиникой, так как наши дамы все были в реале. И, судя по его лицу, это знакомство было для него в некоторой степени шокирующим. Как я поняла из восклицаний Эвклида, его очень удивляло всё, что он видел. Ну, да это же не руина Карфагена, где ему всё ясно и понятно. Объяснить греческому гостю, почему облезлый продавленный диван называется литературным – смайлики не смогли. Огромная бочка, стоящая в кулуарах Клиники, тоже произвела на Эвклида двоякое впечатление. С одной стороны бочка, как бочка, но почему к ней нельзя приближаться, хотя никто не знает её содержимое, не понятно. Кухня, которая гордо именуется у нас «Юлина кухня» не произвела должного впечатления на гостя, тем более Сурок не смог сдержать свой порыв и всё своё внимание уделили холодильнику. Нюся, Бади и Скрэт пытались внушить Сурку, что в присутствие гостя, как-то не принято самому поглощать вкусняшки, но жующий Сурок видимо не слышал, что ему говорят. Поэтому все предпочли поскорее покинуть кухню.
Но самое сильное впечатление произвела на Эвклида пальма. Тем более, когда смайлики сообщили ему, что тётя Марфа живёт на этой самой пальме. Судя по тому, как взглянул на меня в этот момент Эвклид Диогенович, он принял это за шутку. В тот момент на пальме восседал Попуган, и что-то лопотал по латыни. А я пожала плечами, мол, чего с ребятёнков взять, фантазёры.
Уж не знаю, какие у смайликов были дальнейшие планы в отношении гостя, но Эвклид явно стремился поговорить со мной. И пришлось смайликам отправляться учить уроки, ну или хотя бы делать вид, что они что-то учат. Они даже моих гаджетов забрали с собой. Какие деликатные смайлики у нас, вот прям «восхищаюсь». Оставили меня с глазу на глаз с этим греческим Ромео. И как только мы остались вдвоём, началось то, чего я больше всего боялась. Хотя сказать «боялась», это слишком громко сказано, просто не хотелось мне выяснять отношения. Но…но… пришлось.

Естественно, первый вопрос – почему я уехала так внезапно. Вот что я ему должна говорить? Уехала, и всё тут. Я – женщина. Логику в моих поступках искать бесполезно (ну, разумеется, это объяснение для мужчины, отсутствие логики у женщины, это их любимый конёк).
Второй вопрос, почему ему не сообщила. А с чего я ему должна об этом сообщать. Он мне кто? Папа, что я должна перед ним отчитываться? Ну, понятно, я ему это не сказала, а сделала глупое лицо ( с трудом!) и начала бухтеть, что не хотела его беспокоить и так далее и всё в том же духе.
Вопрос третий. Почему не отвечала на его письма? Ну, тут я вообще «дурочку» включила. Мол, собиралась и очень даже хотела ответить, но редактор (нехорошее слово) завалил меня работой прям по самое «не хочу». Продохнуть было некогда, вот и не смогла ответить вовремя.
Короче, наплела в три короба. И он это всё проглотил. Ха, права поговорка: это ж какой умной надо быть чтобы дурочкой казаться.
Когда главные подводные камни были благополучно пройдены, само собой встал вопрос, чем будем заниматься. Помня, что Эвклид – археолог, сказала, что познакомлю его со всеми достопримечательностями Затонска. Но сначала сходим в ресторан и там пообедаем, так как после Сурка в холодильнике у Юли ничего интересного не осталось. А вот после ресторана я решила отвести Эвклида в главный музей нашего города – музей «Анна-детективъ».

Эвклид спросил почему музей так странно называется. И пришлось мне рассказать ему историю любви Якова Штольмана и Анны Мироновой. Вот если честно признаться, то я сама от себя не ожидала какого-то волнения, когда рассказывала о наших героях. В некоторых местах я чуть не заплакала. Профессор слушал меня внимательно, но было видно, что он не понимает, чего это я так волнуюсь. Но как говориться, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мы отправились в музей. В музее 60 комнат. 56 комнат посвящены одной серии. А вот 4 комнаты вмещают в себя экспозиции: старинного оружия, предметов дворянского быта, платьям Анны и Нины Аркадьевны и медицинским инструментам доктора Милца.
Когда мы вошли в первую комнату, то Эвклид в изумлении стал рассматривать фотографии Анны. А потом спросил:
- Она действительно такая красивая, или это работа гримёров?
Пришлось показать ему фото Саши. Эвклид сказал, что с таким лицом надо играть греческих богинь. И я с ним полностью согласилась.

А вот Штольман ему не очень понравился. Видимо сыграло роль мужское соперничество. Но я стала доказывать Эвклиду, что по фото нельзя понять всю красоту и внешнюю и внутреннюю главного героя. Он пофыркал немного, но принял моё предложение посмотреть некоторые фрагменты сериала вечером в Клинике. Мы переходили из комнаты в комнату, где были развешены на стенах лица наших героев, лежали предметы которые были использованы в данной серии. Я старалась как можно подробнее рассказывать о каждой серии, но понимала, что слова бессильны описать мои ощущения.
Когда же мы были в 57 комнате, то подошли к витрине со старинным оружием. Там лежал револьвер Штольмана и шпага, которой сражался Виктор Иванович. Тут Эвклид задержался подольше. Он рассматривал оружие и тихонько прицокивал языком. Я оставила его любоваться этими предметами, а сама пошла в 58 комнату и там с нежностью (Хм-хм) смотрела на трость Штольмана и его саквояж. Даже не сразу заметила, что наш греческий гость стоит рядом со мной. Он как-то странно на меня посмотрел, а потом попросил объяснить ему что изображено на одной из фото. Когда мы подошли к этому фото, то я поняла, почему оно ввело Эвклида в затруднительное положение.
- Зачем здесь фото каких-то белых штанов? – спросил меня Эвклид.
- Это не штаны, это кальсоны, - сказала я, стараясь не рассмеяться.
- Кальсоны? – удивился грек, - зачем они нужны?
- У нас в России очень суровые зимы, поэтому мужчинам приходилось поддевать под брюки кальсоны, - продолжила я объяснение.
- А я понял, - заулыбался Эвклид, - это такое старинное термобельё.
Я согласилась с такой трактовкой данного вопроса.

Очень понравился Эвклиду самовар Прасковьи. Хотя он так и не понял как этот агрегат работает, и причём здесь обыкновенный сапог.
Ну, понятно, что платья Анны и Нины Аркадьевны оставили его совершенно равнодушным. Бегло осмотрев экспозицию посвященную доктору МИлцу, Эвклид предложил вернуться в Клинику. А когда мы шли назад, спросил:
- Скажите мне, милая Марфа, это правда, что вы живёте на пальме? Ведь Клиника довольно-таки большая, неужели для вас не нашлось достойного места?
Пришлось снова включать «дурочку» и плести что-то про романтизЬм, про свежий воздух, про любовь к работе и всякую другую галиматью. К концу моих дифирамбов жизни на пальме, Эвклид решил, что тоже должен жить на этой самой пальме. И никакие доводы, что для него приготовили отличную комнату со всеми удобствами, а на пальме с непривычки ему будет некомфортно, он отмёл с явно греческим оптимизмом.

Когда мы после посещения музея вернулись в Клинику, то еще даже не заходя в холл, услышали такой визг, что у меня немного покосилась моя стильная прическа. А профессор с удивлением спросил, что всё это значит. Я натянула на лицо улыбку (с трудом) и сообщила воркующим голосом, что это смайлики резвятся. Эвклид не поверил, сказал, что такие маленькие и милые крошки не могут издавать такой шум. В ответ, я распахнула двери Клиники. И перед нашими глазами предстала картина: вокруг пальмы стоят батуты, на них в полном боевом составе скачут смайлики и пушистики. При этом они еще умудряются биться подушками. В воздухе небольшая метель из перьев от подушек, но видимо не только, так как Мямлик, Попуган, Кеша и Каркуша принимают в битве активное участие. Невдалеке за этим безобразием равнодушно наблюдает какой-то мужчина в медицинском халате.
И вот тут произошло то, чего я никак не ожидала. Вместо того, чтобы разделить со мной возмущение этой вакханалией, Эвклид захлопал в ладоши и стал снимать пальто. А потом…потом он полез на батут, схватил какую-то подушку и вступил в бой. Казалось, что кричать громче, чем кричали до этого смайлики, было не возможно. Но, оказывается, я ошибалась. При виде греческого профессора с подушкой, ор достиг уровня взлетающего боинга. Мне пришлось заткнуть уши и выйти из холла. Но Эвклид даже не заметил моего ухода, так увлеченно сказал (как козёл) по батуту и махал подушкою ( Александр Македонский мне тут нашёлся).

Я обиделась на Эвклида и ушла в комнату, где стояла кровать под балдахином. Открыла ноут и стала работать над статьёй, которую мне заказа редактор. Мол, нашего дорогого греческого гостя в Затонском аэропорту хлебом-солью (пирогами и рулетами) встречала многочисленная толпа. Гостя поселили в лучшей гостинице Затонска ( Клинике), а потом после сытного обеда (извлечён из Юлиного холодильника) показали исторические места нашего города. Места гостю понравились. Вечером гостя ждали различные развлечения (драка подушками на батуте).
Я так увлеклась написанием этого вранья, что не сразу обратила внимание на наступившую тишину. Сначала я даже не поверила своим ушам, но взглянув на часы, стрелки которых показывала глубокую ночь, поняла, что наконец-то смайлики угомонились. Я пошла посмотреть, что делает Эвклид. Картина, которую я увидела, может у кого-то другого и вызвала бы слёзы умиления, но только не у меня. На батутах, среди подушек спали смайлики и пушистики. Санитар бережно укрывал их маленькими пледами. А на полу, обняв подушку крепко спал потомок Гомера. Он даже похрапывал. И лицо у него было таким глупо-счастливым, что мне сразу захотелось его разбудить, что я и сделала. Он сначала не хотел просыпаться (видимо сильно утомился, махая подушкой) и даже что-то пытался мне объяснить на греческом языке, но я всё же его разбудила и отвела в ту самую комнату, где несколько минут назад сочиняла статью. Пожелав Эвклиду спокойной ночи, я вернулась в холл, чтобы забраться на пальму и наконец-то уснуть. Но услышала странный шорох и решила взглянуть, что это шуршит. К моему неудивлению, это был Сурок, который (уже в который раз) пересчитывал и перепробывал свои запасы. Он даже не заметил, что я стою рядом. Я не стала ему мешать, а вернулась в холл, взобралась на пальму, проверила хорошо ли укрыты мои гаджетики и уснула.

Но долго поспать мне не удалось. Так как некоторые наши клинические дамы почему-то с самого раннего утра решили устроить какой-то внеочередной сабантуй. Стали поднимать бокалы с Платонычем, заедать это всё фруктами и при этом не очень тихо шушукаться. Они почему-то решили, что Эвклид спит на пальме. Ага, прям щас. Наша пальма – не двухспальная кровать. Мне и одной тут тесновато. Да и с какой стати я должна спать с Эвклидом на соседних ветках? Или они хотели увидеть что-то эротическое - Изабелла и Эвклид спят в объятиях друг друга? Этого мне только не хватало. Я не так воспитана, чтобы спать на пальме с мужчиной. Хотя я думаю некоторым бы этого и хотелось бы увидеть. Но не с вашим счастьем, милые дамы.
Итак, я проснулась и вдруг вспомнила, что сегодня ночью будет этот ненормальный праздник – пугаем друг друга. Зная смайликов, я представила, что может произойти, поэтому пообещала сама себе, что ни я, ни Эвклид на этом празднике «счастья» не будем присутствовать.

На следующее утро я не стала дожидаться пока проснётся профессор, а уехала в редакцию показывать материал редактору. Он сказал, что слишком сухо написано, но сильно придираться не стал и материал отправился по назначению. А я прогулялась по магазинам, поэтому только к обеду вернулась в Клинику. Вообще-то если честно, то я была уверена, что Эвклид уже проснулся и ждёт меня. Первая половина моего предположения была верной – Эвклид проснулся, а вот вторая… он меня не ждал. Он был ну очень занят. Он со смайликами и пушистиками готовился к Хеллоуину. Когда я вошла в холл Клиники, Эвклид старательно издевался над тыквой, преображая её в страшилище. И если судить по его лицу, был в полном восторге от своей работы. Я не стала показывать своё отрицательное отношение к его занятию, а просто подошла и спросила завтракал ли он. Не отрываясь от тыквы (вот прям вцепился в неё), Эвклид мне сообщил, что смайлики его накормили разными вкусняшками. И даже Сурок поделился с ним кусочком какого-то пирога (интересно, сколько этот кусочек пылился у Сурка в кладовке?). Я сказала Эвклиду, что мне надо с ним поговорить. Но он попросил меня отложить разговор до того момента, пока он не закончит своё тыквенное творчество. В глубине души он меня этим сильно огорчил, но я мило улыбнулась (аж самой стало противно) и ответила, что буду его ждать столько, сколько понадобиться.
Понадобилось довольно-таки долго. К тому времени пока Эвклид закончил своё общение с тыквой, я уже была в состоянии тихого …злости. А он пришёл, как ни в чем ни бывало, даже что-то насвистывал от удовольствия. И вот это переполнило чашу моего терпения. Я сказала ему, что отношусь к этому празднику (по-моему это даже не праздник) резко отрицательно. И что мы с ним на этот «праздник» не пойдём. Эвклид явно растерялся, услыхав мои слова. Он попытался объяснить мне, что пообещал смайликам провести эту ночь в их обществе, и что он не хотел бы огорчать их своим отказом, но я стояла твёрдо, как скала: или он идёт на этот хэллоуин или мы с ним расстаёмся окончательно и бесповоротно.